Война глазами художника Дмитрия Бучкина. Фронтовые судьбы наших гостей
В апреле в нашем пансионате отдыхал Дмитрий Петрович Бучкин — заслуженный художник, ленинградец, блокадный дневник которого стал художественной летописью мужества жителей нашего города в самые тяжелые годы войны.
В 1941 году Дмитрию Бучкину, ученику средней школы при Академии Художеств, исполнилось всего 14 лет. Он вспоминает, как в первые дни войны все верили, что немцев разобьют в считанные недели и даже не допускали мысли, что Ленинград будут бомбить. Продолжалась обычная жизнь: паники не было, магазины работали, на полках было полно продуктов…
«Помню, гастроном на пересечении Невского и Рубинштейна — пирамиды банок с красной икрой, огромные жирные осетры в аквариумах, изобилие! Никто не думал, что могут возникнуть проблемы с продуктами: по радио объявили — в Ленинграде продовольственных запасов на 10 лет. Отец говорил матери: «Война, может, ты сходишь, купишь что-то впрок?» А она: «Неудобно, стыдно». Никто не запасался, верили, что беда обойдет. И вдруг мамочка приходит домой заплаканная: «Магазин пустой, нет ничего!». Скоро началась карточная система. А потом люди стали умирать».
Свой дневник — небольшой альбом, который сшил для него отец, напутствовав сына: «Рисуй, Димка. Кто, если не мы?» — Дмитрий вел с первых дней блокады. На страницах альбома — страшная своей обыденностью летопись жизни осажденного города.
«Я был наблюдательным мальчишкой, следопытом таким, и стал все зарисовывать. Печку новую — старая требовала много дров, и мы сложили с отцом из кирпичей маленькую. Прачечную — туда ходили за водой, водопровод замерз, приходилось часами стоять, чтобы по капельке набрать ведерко…».
Рисунки юного художника — городские и бытовые зарисовки — стали бесценными документами истории. Он рисовал всё, что видел: обстановку квартиры, блокадную пайку хлеба, родных и соседей, бомбоубежище, очереди за водой, объявления на стенах домов…
«На Чернышовом переулке был такой большой двор, куда свозили умерших на улице людей. Каждому, кто привозил — выдавали хлеб. И пришел с фронта младший брат отца, дядя Коля, и говорит, давай и мы с тобой заработаем. Мы на саночках двоих мертвых людей отвезли туда и нам выдали 2 килограмма хлеба… А однажды выжить нам помог случай. Каждую ночь мы ходили в бомбоубежище, а тут отец говорит – не пойдем, лучше погибнуть у себя дома, чем в подвале. И мы не пошли, а ночью было прямое попадание в дом, где находилось бомбоубежище, и все погибли».
Истощенные, измученные голодом и холодом люди продолжали работать и бороться. Дмитрий Петрович вспоминает, как в бомбоубежище Академии при свете коптилки писал былинных русских богатырей художник Иван Билибин, многие годы проживший во Франции и вернувшийся в Ленинград в 1941 году. Сам Дмитрий продолжал учиться, а по вечерам дежурил с друзьями на крыше своего дома.
«Самолеты бомбили город, и если дом загорался — то горел и горел, и никто его не тушил. Нечем — воды не было. И некому — люди совсем обессилели. Немецкие самолеты чувствовали себя над Ленинградом как дома. Ровно в 7 вечера, как по часам, прилетали и начинали бомбить. Зажигалки сыпались как горох. Во время одного из налетов нас обдало взрывной волной, и молодая женщина Марья Афанасьевна, дежурившая с нами, упала с крыши и разбилась. До самого освобождения свою крышу мы обороняли вчетвером…».
Дмитрий Петрович Бучкин – потомственный петербургский художник, живописец, акварелист, график, член Санкт-Петербургского Союза художников и Петровской академии наук. В 1952 году он успешно окончил Высшее художественно-промышленное училище имени В. И. Мухиной. Его живописные полотна сегодня украшают залы Русского музея, хранятся в частных коллекциях Франции, Финляндии, Швеции, Швейцарии, КНР, Японии, а странички уникального «рисованного» дневника открывают блокадную экспозицию Музея обороны Ленинграда.